Юрий Александрович Колодуб «О „случайных“ пьесах Моцарта»

Итак, начало фантазии d-moll… В качестве эпиграфа к вступительному Andante хотелось бы написать: «de profundis»… Да, именно из глубины волнообразно-поднимающимися триолями, начинается фантазия… Говоря об этом зачине, Деннерлайн указывал, что триоли здесь содержат некую «скрытую мелодику»:

Вступление — Andante — имеет сосредоточенный характер и проникнуто торжественно-строгим внутренним чувством, причём Деннерлайн усматривает здесь даже оттенок сакрального настроения. Во всяком случае, слушателя сразу же охватывает настроение интимной серьёзности и погружения в глубины внутреннего мира человека; словно раздвигается некий таинственный полог и мы уже в ожидании: сейчас начнётся исповедь, не может не начаться…

Херманн Аберт, рассуждая по поводу генезиса подобного начала (объединяющего, кстати сказать, обе минорные фантазии — в c-moll и d-moll — KV 396 и 397) указывает на несомненное влияние Карла Филиппа Эммануэля Баха. Аберт пишет, что эти начальные «gebrochene Akkorden» — «совершенно баховские» («sind ganz bachisch»). Однако, в мелодике, по мнению Аберта, мы сразу же ощущаем подлинного Моцарта, причём здесь Моцарт проявляет себя совершенно иначе, нежели К.Ф.Э. Бах («ganz anders als Bach»). Это подтверждается также повсеместным сохранением свободного, рапсодического характера пьесы, когда внезапные смены настроения дают слушателю всё новые и новые ощущения. Впечатление же в целом получается куда более афористичным, чем у К.Ф.Э. Баха. Но сколь разными не были эти смены «лика» — он един, ибо всё подчинено единой воле — «einem bestimmten Willen unterzuordnen». Возвращаясь к вступлению, заметим, что «скрытая» мелодия (пример 1), начинаясь на piano, достигает далее, вместе с усилением звучности, доминанты «ля» и подготавливает — после восходящего и нисходящего доминантаккорда первого раздела — полную значения, напряжённую генеральную паузу, за которой следует жалобно звучащее Adagio.

Отметим, что уже достигнуто многое: после мягкого, волнообразно- звучащего начала, поднимающегося до некоей высшей точки, следует и высотный и динамический спад, усиливающий ощущение незавершённости и до предела обостряющий внимание — во время упомянутой паузы, — когда слушатель с максимальным вниманием ждёт начала первой темы Adagio! Внимание привлечено не зря: проникновенная, исполненная глубокой печали мелодия, словно жалуясь и повествуя — парит над басом, подобным здесь cantus firmus’y, повторяющему и, в какой-то мере, развивающему «скрытую» мелодию вступления: